Две Реальности

Четверка всадников, появившаяся из леса, сразу же привлекла к себе внимание. Во-первых, они, похоже, пришли с той стороны, где Эльфийский Лес граничил с землями Сводобных Городов, во вторых, всадники принадлежали к роду людей... Инородцам вход в обитель эльфов был заказан, а всех заблудившихся или пытавшихся намеренно проникнуть сюда разворачивали еще на границе, но, поскольку эти четверо оказались здесь, предположить можно было многое. Например, они действительно могли быть пропущены по приказу Совета старейшин... или прорвались силой. Изрядно потрепанный вид всдаников, такой, будто им пришлось выдержать бешеную скачку по лесу, их явная настороженность – все это призывало к бдительности со стороны жителей деревни. Они и бдили, но ненавязчиво, вроде как продолжая заниматься своими делами, за исключением молодежи, - те с нескрываемым любопытством разглядывали пришельцев.
Из одного дома, располагавшегося на самом могучем дереве, вышел высокий эльф; облик его говорил о немалых годах жизни: гордое лицо отметили признаки приближающейся старости, в длинных темных волосах серебрились седые пряди. Одет он был в длинный белоснежный балахон с широкими рукавами, на шее, на золотой цепочке изумрудами и алмазами сверкал на солнце знак богини Силквелениэль. Держа себя с величайшим достоинством, эльф спустился по ступеням причудливой лестницы, - которая, надо сказать, была ничем иным, как выросшими в таком виде ветвями дерева, - и направился к всадникам, подняв руку в приветствии.
- Мир вам, люди, - проговорил он, выходя навстречу всадникам. - Я Эдельвин, жрец богини Силквелениэль. Кто вы и зачем пожаловали сюда?
Даже если пришельцы были пропущены Советом, старейшина этого эльфийского поселения считал своим долгом осведомиться об их именах и целях. Впрочем, при ближайшем рассмотрении этих всадников эльф едва заметно нахмурился; проницательные карие глаза, казалось, потемнели, сделавшись почти черными, - и было отчего: люди явно чувствовали себя здесь неуютно и очень напоминали детей, которые делают какое-нибудь неприглядное дело, за которое будут непременно наказаны... но, тем не менее, продолжают делать. На взгляд жреца, всадники не очень походили на послов.
Тем временем вокруг разбойников уже начали собираться жители деревни; после того, как к пришельцам обратился старейшина, остальные эльфы стали подходить по одному-трое, мужчины, женщины. Дети высыпали из домов и расположились на витых лестницах, на мостиках-переходах между деревьями, а те, что резвились внизу, теперь тоже спешили занять места повыше, откуда было бы хорошо видно происходящее. В целом не похоже было, будто жители собираются проявлять вражденость к пришельцам: оружия было видно мало, - то ли они так безраздельно полагались на своего жреца, то ли здесь были не все, а ветви деревьев вокруг помимо остроухих детишек скрывали и десяток другой стражей, готовых в любую секунду нашпиговать людей стрелами... то ли эльфы действительно были настроены достаточно мирно. Во всяком случае, в глазах их сейчас читалось лишь искреннее любопытство, смешанное с вполне естественной настороженностью.

Окружившие пришельцев эльфы внимательно и с большим интересом наблюдали за каждым движением этих нежданных, незванных гостей, будто зеваки на ярмарочной площади, ожидающие большого представления – или казни; жрец же их, едва заметно кивнув на приветствие, проследил за взглядом предводителя людей и в свою очередь цепко осмотрел его спутников, будто мерку с них снял.
- Вполне, - после многозначительной паузы ответил Эдельвин. – Поднимайтесь ко мне, сударь… и ваши люди, пожалуй, тоже.
Смерив людей еще одним оценивающим взглядом, будто желая убедиться, что стоит пойти им навстречу, несмотря на отсутствие каких либо вестей от Совета, - который, по идее, должен был бы всех предупредить, что по территории Эльфийского Леса проследует группа инородцев, - и то, что незнакомец, несмотря на проявленное к нему снисхождение, - ведь старейшина назвал свое имя, хотя первым это полагалось сделать гостю, - так и не представился, Эдельвин решил придерживаться избранного курса. Он оглядел своих сородичей, обступивших всадников со всех сторон, и произнес что-то по-эльфийски. Из толпы выступили двое юношей, оба рыжие, синеглазые и настолько похожие друг на друга, что в их близком кровном родстве не приходилось сомневаться. Остальные эльфы начали потихоньку расходиться, видимо, убедившись, что представления не будет.
- Насчет лошадей своих не беспокойтесь, - сказал жрец Мэрлину. – Передайте их Верде и Флайвилю…
Тут он указал на рыжих братьев.
- …они о них позаботятся. Насчет имущества своего тоже не переживайте, мы не коллекционируем человеческие поделки.
С этими словами старейшина с преисполненным чувства собственного достоинства видом направился к своему дереву, но, прежде чем подняться по лестнице, подозвал к себе молоденькую эльфийку и переговорил с ней о чем-то на своем языке. Эльфийка во время разговора пару раз с озорством стрельнула глазками на Мэрлина, а после, энергично кивнув, убежала куда-то вглубь поселения.

Жрец приостановился на верхней площадке лестницы и, прежде чем войти в помещение, окинул поднимающегося следом Мэрлина взглядом, полным полным презрения, которое старейшина даже не собирался скрывать, и предупреждения. Осторожно, человек, - говорили его темные, по-кошачьи гипнотические глаза, - не забывай, где находишься. Резкость тона, прозвучавшая в голосе чужака, явно пришлась эльфу не по душе. Хмуро посмотрев вниз, где остались спутники пришельца, - они стояли в одиночестве, поскольку приставленные к ним эльфы после отказа передать лошадей удалились куда-то по своим делам, причем на их лицах было написано куда больше энтузиазма, нежели после просьбы жреца, - Эдельвин поджал губы и гордо прошествовал внутрь.
Помещение представляло собой большой круглый зал, центральной и единственной колонной которого служил ствол дерева, - ветви же его были естественными арками для потолка. По всему периметру были расположены высокие стрельчатые окна, в простенках же между ними на надежно закрепленных подставках в горшках произрастали некие цветы, чьи длинные, усыпанные звездчато-белыми соцветиями плети свисали, подобно маленьким пенным водопадам, а также – всевозможное оружие, из которого, правда, какю-то практическую ценность могли иметь только луки, поскольку оружие было деревянным. Пол устилали звериные шкуры; у противоположного входу конца помещения виднелся, по всей видимости, алтарь, тоже выполненный из дерева; по всему залу тут и там, казалось, без всякого порядка, были расставлены статуи животных: оленей, волков, медведей, лосей, рысей, лошадей и прочих, - совсем как живые, но раза в два меньше своей настоящей величины и тоже деревянные. Видимо, этот зал служил местом отправления религиозных обрядов и, похоже, единственной ценной вещью здесь с точки зрения непросвещенного наблюдателя был золотой медальон жреца.
Эдельвин изящным жестом прикоснулся к голове статуи лошади, будто собираясь погладить, и строго посмотрел на пришельца.
- Итак, молодой человек, я вас слушаю.